– Самое яркое воспоминание о «Спартаке»?

– Мой дебют в 2001 году – матч против «Баварии» (0:1). Февраль, Лига чемпионов, «Олимпиаштадион» в Мюнхене, а я только месяц как приехал из Македонии. Спасибо Олегу Ивановичу Романцеву, он очень многое для меня сделал. Научился у него психологии, «физике» – всему. «Спартак» стал фундаментом всей моей карьеры.

– Переходя в московский клуб, понимали, насколько он популярен?

– Читал об этом. Потом, когда сыграл в «Лужниках», понял, что это очень большая, народная команда. Куда бы ни приезжали – в Самару, Элисту, везде нас встречали. Видел, что за «Спартак» болеет вся Россия, не только Москва. Когда возвращался в сборную Македонии, ребята расспрашивали о «Спартаке».

– В бытовых ситуациях принадлежность к «Спартаку» помогала?

– Конечно! Первые полгода я жил на базе в Тарасовке, а потом переехал в квартиру в Сокольники. И вот через несколько дней – звонок в дверь, открываю, а там два милиционера с автоматами. Спрашивают: «Что здесь делаешь?» По-русски кое-как объяснил, что футболист, играю за «Спартак», показал справку с фотографией – паспорта с собой не было. Они сразу подобрели, извинились. Оказалось, я соседям показался подозрительным, вызвали милицию. Но ничего страшного, быстро разобрались.

– Чем вам запомнился Романцев?

– Мало говорил, но при этом был умелым психологом. Бывает, так посмотрит, что тебе хочется сделать все, лишь бы не видеть больше такого взгляда. Но его не боялись, это неправда. Его просто уважали. И, конечно, тренировки запомнились – все низом, через держание мяча. Четко и понятно. В Македонии мы работали по-другому, поэтому, попав в «Спартак», сильно вырос как футболист. А Романцев – самый большой психолог среди тренеров, с которыми я работал.

– Какой-то разговор запомнился?

– Однажды на базе в Тарасовке он позвал к себе в кабинет. Я тогда был очень нагружен физически – много матчей за «Спартак», за сборную, плюс плечо травмировал. Он спросил: «Игор, ты как? Очень много играешь, будь аккуратнее, постарайся не получить травму». Это был единственный раз, когда я оказался у него в кабинете. Как только вышел, сразу же направился к врачу команды, Василькову, и с порога ему: «Доктор, сделай все, чтобы я играл. Если надо, согласен и на укол». Тогда ведь все по-другому было. В команде имелся не очень богатый выбор футболистов, Романцев менял кого-то только из-за травм, карточек. На сборах за пять дней четыре игры проводили, зато потом команда весь сезон держала форму.

– Что впечатлило из того похода в кабинет Романцева?

– Было много дыма от сигарет. И очень много книг, целая библиотека.

«ТАКОГО, КАК ТИТОВ, ДО СИХ ПОР НЕТ»

– Кто лучший игрок из тех, с кем пересекались в «Спартаке»?

– Много таких. Титов, Павлюченко, Бесчастных, Ковтун, Парфенов, Булатов. Извиняюсь, если кого забыл – все были мастера. Поэтому и игралось легко. Но, думаю, лучше, чем Титов, в России до сих пор нет футболиста.

– У вас ведь, как и у Титова, был шанс уйти в «Баварию». Почему не срослось?

– Примерно через полтора года после моего прихода в «Спартак» агент сказал: «Хочешь в «Баварию»? Есть вариант». Ну а кто не хочет?! Но у меня был контракт, поэтому я сразу сказал Вячеславу Грозному, который тогда вместе с Романцевым работал: как решит Олег Иванович, так и случится. Скажет уйти – уйду, нет – останусь. Грозный сказал, что Романцев не хочет меня отпускать. Вот я и остался. А что делать? Такова футбольная жизнь. Но никогда об этом не жалел.

– Вы застали в «Спартаке» Неманью Видича. Сразу было видно, что этого защитника ждет клуб уровня «МЮ»?

– Не скажу, что прямо сразу. В первые два-три месяца возникали проблемы – и дело не только в травме. С игрой тоже были сложности, ошибался иногда – все-таки российский чемпионат сильнее сербского. Мы вместе играли в центре защиты: он – справа, я – слева. И на поле, и в быту первое время помогал ему, общались на сербском. Но то, что это большой талант, да, было видно. Думаю, он лучший защитник в мире за последние несколько лет. Капитан «МЮ», много титулов. Жаль, рано закончил из-за травмы.

– Ему помогал иглоукалыванием доктор Лю. Пробовали эту процедуру?

– Да, Лю – очень хороший врач. Тогда он Видичу сильно помог. Кстати, где Лю сейчас?

– Вроде работает частным врачом. Из «Спартака» его уволили после минувшего сезона.

– Не знал. Слышал только, что он теперь не в «Спартаке».

– А почему не получилось у Фернандо Кавенаги? Трансфер аргентинского нападающего на тот момент был самым дорогим в РФПЛ.

– Думаю, он – непрофессионал. Поэтому и не получилось. Он не следил за питанием, часто приезжал на сборы с лишним весом, неготовым, не очень много работал на тренировках. Наверное, подписав хороший контракт, подумал, что дело сделано.

– Говорят, коллектив его не очень тепло принял.

– Считаю, неправильно было создавать ситуацию, когда есть такая большая разница в зарплате между Кавенаги и остальными. Причем среди остальных ребят были футболисты, проведшие больше пятисот матчей за «Спартак». Это несолидно.

– Лидеры красно-белых пытались повлиять на Кавенаги?

– Пробовали, говорили ему: «Почему не бегаешь, не стараешься? Играй на команду, ради нас всех». Но если человек сам этого не хочет, что сделаешь?

«В «СПАРТАКЕ» НАЧАЛСЯ БАРДАК»

– Начало 2000-х годов считается переломным моментом в спартаковской истории. Чувствовалось, что клуб идет неверным путем?

– Очень. После смены руководства и ухода Романцева я сказал ребятам, что команда теперь долго ничего не выиграет. Потом пришел такой тренер – Чернышов. Было сразу понятно, что это не уровень «Спартака». Почему? Просто через месяц стало очевидно, что ничего нового он нам дать не может. Плюс начались непонятные трансферы, приезжали игроки невысокого класса.

– Пробовали уговорить Романцева остаться?

– На командном собрании несколько раз затрагивали эту тему. Но он ничего не говорил – ну такой человек. Просто сказал: «Все, я уезжаю». Пожелал удачи – и ушел. Наверное, с руководством что-то не получилось. Это был шок для нас.

– Дмитрий Сычев покинул «Спартак» во многом потому, что ему было страшно за себя: руководство слишком жестко вело переговоры о продлении контракта. Понимаете, о чем он?

– Все люди разные. Для меня ничего страшного не было. Сычев тогда был молодой парень. Может, испугался чего-то. Еще ведь шумиха вокруг этой ситуации создалась серьезная. А в команде начался бардак. Никто ничего не знал, зарплату стали задерживать – такая атмосфера в Тарасовке стала, что тренироваться не хотелось. Потом и о зарплате перестали узнавать. Просто все хотели уйти.

– Это вина нового руководства в лице Андрея Червиченко?

– Это вина всех. С Червиченко говорили несколько раз, он обещал, что все наладится. Человек-то, кстати, хороший, легкий в общении.

– Как относились к толпам африканцев, которые приезжали тогда в клуб?

– Непонятно, как они попадали в «Спартак». И в футбольном плане, и в ментальном. Даже шутки у них были непонятные.

– Например?

– Кричали что-то на базе, шумно себя вели. До этого в Тарасовке был порядок – каждый знал, когда отбой, ужин, тренировка. Потом начался хаос – шум, гам.

– Когда пришел Леонид Федун, сразу стало лучше?

– Я так понимаю, он давно был рядом с клубом. Раньше как спонсор, потом – перекупил акции. Что сказать? Большой человек. Выиграл чемпионство, построил новый стадион. Смотрю некоторые матчи, глазам поверить не могу – столько людей на арену ходит! В «Лужниках» подобная аудитория только на Лигу чемпионов собиралась.

– Вы покинули «Спартак» при Александре Старкове. Конфликт?

– Нет. Просто он не видел меня в составе. Глупо обижаться, но непонятно, почему нельзя объяснить свое решение. Самое обидное, когда ничего не говорят. Заходил к нему в кабинет, он – в отказ. Если привезли более сильных игроков, хорошо – нет вопросов. Но не думаю, что Дедура, например, был сильнее меня. Поэтому и сказал Старкову: «Если это твой человек, тогда все понятно».

– Уход из «Спартака» – самый непростой момент в карьере?

– Очень тяжелый. Почти пять лет отдал красно-белым, не знал, куда пойти. Было много предложений – например, из английского «Портсмута». Но там рабочую визу не открыли. В итоге поиграл на Украине, в Израиле, затем в Бундеслиге. Но после Москвы сложно было привыкать. Жена спрашивала: «Куда пойдем? Неинтересно нигде». Что поделаешь, в любом случае ни о чем не жалею.

Источник: ССФ