До сих пор перед глазами картина осени 2000 года. Сидят Олег Романцев, спортивный директор Александр Шикунов, гендиректор Юрий Заварзин, доктор Юрий Васильков и я. И объявляют мне, что больше в «Спартаке» играть не буду. Васильков предложил мне самому сказать в печати, что у меня проблемы со здоровьем и мне надо отдохнуть. Я ответил: «Да после таких слов меня ни в одну команду не возьмут!» Спросил, какую за меня попросят цену, чтобы я мог обратиться в какой-то другой клуб. Сказали, что 700 тысяч долларов. Но если для «Локомотива», добавил Заварзин, то будет намного больше. Железнодорожники на тот момент были главными конкурентами. То есть «Спартаку» я не был нужен, а усиливать «Локомотив» они не хотели. В «Локомотив» я мог перейти гораздо раньше – году в 93-м или 94-м. Сначала меня и еще одного игрока хотели отдать в аренду в «Тюмень». Туда я ехать отказался, решив, что лучше буду в дубле. И тут как раз позвонили из «Локомотива», после чего мы встретились с Юрием Семиным и Валерием Филатовым. Вот их слова: «Если сейчас перейдешь к нам в аренду, мы тебе сразу машину дадим. А если потом станешь уже полностью нашим игроком, – квартиру». Пришел к Романцеву, все рассказал. Олег Иванович отреагировал так: «Андрей, это для тебя будет новый футбол, другие футболисты. Как ты себя будешь там чувствовать – неизвестно. А ты-то сам как хочешь?» Я ответил, что хочу играть в «Спартаке». «Ну все, тогда оставайся и работай. А сейчас позови ко мне Жиляева». Пришел Валерий Жиляев, который, кстати, очень много для меня сделал. Сколько времени он уговаривал в институт поступить – и только когда мне было 26, этого добился! А тогда они с Романцевым мне сразу дали однокомнатную квартиру. Хотя я не просил и остался бы в «Спартаке» даже в том случае, если бы никакой квартиры не было. Так я и остался дожидаться своего часа. И дождался. В 96-м. Титов в своей книге высказал мнение, что я в «Спартаке» был в личном «рейтинге» Романцева лишь на пятом-шестом месте? Скажу вам больше. Думаю, что я был самым нелюбимым футболистом Романцева. Не случайно вскоре после сезона 1996 года, когда мы с Ярцевым стали чемпионами России, а потом Олег Иванович вернулся, и у меня на тренировке что-то не получалось, он вдруг резко сказал: «Не хочешь работать – иди с тренировки!» А дело все, мне кажется, в том, что после той победы в 96-м меня было, что называется, слишком много – в прессе, на телевидении. По мнению Романцева, к одной личности было приковано чрезмерное внимание. А, учитывая, что того успеха мы добились при Ярцеве, возможно, возникла какая-то ревность. Эти мои мысли подтверждает то, что подобное отношение я почувствовал именно после 96-го, а прежде, когда я еще не был твердым игроком основного состава, такого не было. Аленичев и Титов были у Романцева любимыми футболистами, ко мне же внешнее отношение было поверхностным и ровным. Но я всегда знал, вернее, чувствовал, что стоит мне дать повод – и все закончится. Может, Олегу Ивановичу не нравилось, как я иногда общался с футболистами, что высказывал в прессе – потому что никогда не молчал и старался говорить то, что думаю. При этом никого никогда не оскорблял – и тем более не говорил ничего против Романцева. Его все в команде, в том числе и я, слушали с открытым ртом. Да и что я мог сказать против человека, который из меня футболиста сделал?.. В 99-м, будучи крайним полузащитником, я забил в чемпионате 19 голов, сделал 16 голевых передач, это был один из лучших моих сезонов. А потом в одном из первых туров чемпионата-2000 мы играли с «Локомотивом». Матч тот я провел хорошо. Но в самом конце при счете 0:0 назначили пенальти, и я Нигматуллину забить не смог. После этого у меня буквально все из рук – или из ног – повалилось. Может, когда в одном сезоне забиваешь чуть ли не в каждом матче, а тут три-четыре игры обходишься без гола, да еще и пенальти не реализуешь – волей-неволей какая-то нервозность появляется. Думаешь, что надо, надо, надо забить – и это начинает над тобой довлеть. Романцев сказал, что мне нужны были новые эмоции, свежий взгляд, и решением об отчислении меня сохранили для футбола еще на десять лет? Это точка зрения Олега Ивановича. Я так не думаю. Просто тот год был для меня плохим. Многие футболисты проходят через сезоны, когда у них что-то не получается. Может быть, закончился бы 2000-й – и все стало бы, как раньше. Разве у игрока, годом ранее забившего 19 мячей и признанного прессой лучшим футболистом чемпионата, все могло исчезнуть за какие-то месяцы? Но терпеть и ждать, пока это произойдет, в «Спартаке» не стали. ***
Все называют главным поводом для моего отчисления эксцесс в раздевалке после проигранного матча с «Реалом» в Лиге чемпионов. Лично я думаю, что решение было принято до того. Да там, на «Сантьяго Бернабеу», по большому счету, ничего и не было! Я сказал Вите Булатову по поводу эпизода, когда он с левой ноги вдруг ударил с 40 метров: «Ты что, Роберто Карлосом себя вообразил?» Как капитан, думаю, имел на это право. Булатов мне что-то ответил, и Романцев его поддержал. Мнение, будто в тот момент я что-то резкое сказал Олегу Ивановичу, ошибочно. Я просто ударил бутсой об пол раздевалки! Никогда Романцеву ничего не говорил – в том числе и тогда. Но, видимо, удара бутсой об пол оказалось достаточно. Были, считаю, у моего отлучения от команды и нефутбольные причины. Один человек, который работал тогда в верхах «Спартака», потом сказал мне прямым текстом, что меня «сплавил» тогдашний помощник Романцева Вячеслав Грозный. Зачем он нужен был Олегу Ивановичу – не знаю. Сколько лет знакомы с Романцевым – во время матчей он всегда спокойно сидел на скамейке. А после того, как появился Грозный, начал вскакивать с лавки и «пихать» игрокам. Люди рассказывали, что со стороны этого человека шел постоянный негатив, который начал воздействовать и на Романцева. Олег Иванович в какой-то мере даже изменил своей тренерской методике. До 28 лет я, к примеру, не знал, что такое «тест Купера», три километра на время и что-то подобное. Мы всегда функционально готовились через работу с мячом – и все было в порядке. А тут вдруг начали бегать. И вообще что-то поменялось, и негатив в Романцеве стал брать верх. С игроками Грозный был на дружеской ноге, и мы принимали его поведение за чистую монету. Порой откровенничали с ним, чего делать не следовало. Как потом оказалось, Грозный «копал» и под меня, и под Егора Титова. Ему требовалось высвободить места для своих ставленников – Артема Безродного и Максима Калиниченко. К самим игрокам у меня претензий нет. Хотя где теперь «сын» Грозного, который стал левым полузащитником после моего отчисления, – Безродный? А вот за Максима, которого уважаю, очень рад: он провел отличные годы в «Спартаке», да и в «Днепре» играет хорошо. Оказавшись вместе на отдыхе, мы разговаривали с ним на все эти темы, и я абсолютно верю ему в том, что об интригах Грозного он ничего не знал. Грозный постоянно спрашивал, что мы думаем по тому поводу, а что – по этому. А потом, как выяснилось, тут же бежал к Романцеву и преподносил это так, как ему было выгодно. В итоге меня Грозному убрать удалось, а Егора – нет. Одну историю, думаю, Вячеслав Викторович использовал по максимуму. Романцев не переносил, когда к нему приходили с финансовыми вопросами. Но в 2000 году был период, когда нам не платили премиальные и были задержки по зарплате. Долгое время все молчали, не решались открыто высказаться. Но в конце концов я как капитан понял, что надо объясниться. И после тренировки сказал доктору Василькову, чтобы тот шел за Романцевым. А к кому еще нам было обращаться, если он был президентом клуба? Вся команда собралась в комнате, где у нас были просмотры матчей. Когда Романцев пришел, он сначала сильно удивился тому, что там вся команда сидит. На мой прямой вопрос, когда будут деньги, он спросил: «А какие тебе еще деньги нужны?» Я ответил, что мне – никакие, после чего попросил его объяснить ребятам ситуацию по долгам. Чтобы они знали не через пятые руки, когда и сколько получат. Знаю, что это стало еще одним камнем в мой огород. Инициативу я, что называется, проявил на свою голову. Если бы помалкивал в тряпочку и думал только о себе, а не о команде – может, еще много лет отыграл бы в «Спартаке». Видимо, меня нужно было убрать именно в тот момент, чтобы на остаток сезона подстегнуть футболистов. Чтобы больше боялись. Чтобы был стимул засучить рукава, лучше работать – и при этом держать рот на замке. При этом подчеркну: для меня Романцев – лучший тренер в российской футбольной истории. И я бы очень хотел, чтобы он вернулся к активной тренерской деятельности. Но верится в это, если честно, с трудом. (продолжение следует)(1ец)

оставлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи!