АНАТОЛИЙ ИСАЕВ. 14 июля отпраздновал 80-летний юбилей легендарный правый полусредний из знаменитой пятерки «Спартака» 1950‑х Татушин, Исаев, Симонян, Ильин, Сальников. За два дня до торжества я дозвонилась к Исаевым домой: «Анатолий Константинович, мечтаю на вас взглянуть. Можно к вам приехать?» – «А ко мне завтра уже приезжают из «Советского спорта» – мой друг Геннадий Иванович Ларчиков». 

Анатолий Константинович ИСАЕВ
Родился 14 июля 1932 года в Москве.
Нападающий. Заслуженный
мастер спорта.
Карьера: начинал играть в клубе «ЗКП» (Москва). Выступал за команды ВВС (1952–1953), «Спартак» Москва (1953–1962), «Шинник» Ярославль (1963–1964). В чемпионатах СССР – 186 матчей (57 мячей). За сборную СССР – 16 матчей (6 мячей).
Достижения: чемпион Олимпийских игр (1956), чемпион СССР (1953, 1956, 1958, 1962).
Обладатель Кубка СССР (1958).
Тренерская карьера: тренер в школе «Спартака» (1965–1967, 1973, 1975–1976), тренер в главной команде «Спартака» (1967–1972, 1977), тренер «Арарата» Ереван (1974). Главный тренер «Торпедо» Владимир (1973–1975), «Текстильщик» Иваново (1980–1984, 1987–1988), «Ротор» Волгоград (1985–1987), тренер-консультант в «Роторе» (1992–1994). Начальник команды «Геолог» Тюмень (1989–1991). Тренер «Динамо-Газовик» Тюмень (1996–1997). Тренер юношеской сборной СССР (1976–1989), олимпийской сборной СССР (1990–1991), молодежной сборной России (1992–1993).
Заслуженный тренер России.

ПАРНИ ИЗ ПЯТИДЕСЯТЫХ

…Утром 12 июля юбиляр Исаев сдавал свою «Ауди-80» в автотехцентр. Редкая машина на 22‑м году жизни не попросит ремонта…
Вспыхнувшая накануне «битва за Исаева» обернулась тем, что в автомастерскую на улицу Лобачика ехали сразу два корреспондента «ССФ». Заблудившись на трассе, мы на старой «Шкоде» Геннадия Ивановича пошли на второй круг. «Вот черт его знает, куда этот Лобачик ведет», – терзал себя Ларчиков. Геннадий Иванович ехал на встречу с другом.
– Я сейчас сбегаю! – он вдруг остановил машину. Вышел. Хромая на одну ногу, пошел уточнять путь. Для меня Ларчиков такая же легенда, как Исаев – для «Спартака». Он пишет о футболе больше полувека и зовет юбиляра Константинычем. Для него Исаев – мягкий, скромный парень…
…Первый, кого мы увидели на въезде в техцентр, был Исаев. Он стоял, опираясь на подаренную женой черную трость с набалдашником в форме собачьей головы. Прихрамывая на больную правую ногу, вышел встретить друга. Протянул мне руку, а потом с улыбкой произнес: «А это Геннадий Иванович, сто лет знаем друг друга!» – «Да, я Лене рассказывал, что еще мальчишкой ходил на стадион завода «Красный пролетарий». Мы наблюдали за теми, кто хорошо играл, и я тебя запомнил».

ДЕТСТВО НА УЛИЦЕ ШУХОВа

– Гена, я же Шуховский, – говорит Исаев, пока чинят его машину. Справа – супруга Галина Михайловна, почти ровесница. – У нас в середине двора была клумба, а вокруг немножко простора. Как-то через много лет я пришел туда: дай, думаю, зайду… Зашел – и не могу понять: неужели я здесь играл в футбол? Крохотная площадка! А мне казалось, моя улица – какой-то проспект! Не туда попал, что ли? Посмотрел на дом – тот…
Мы жили вшестером в одной четырнадцатиметровой комнате – родители, я и сестра с мужем и дочерью. С левой стороны протекал потолок, и я спал справа на большом сундуке. Или под столом. В середине комнаты – круглый стол. Я приходил после игры и не мог заснуть часов до двух. А когда засыпал, девочка сестры начинала орать. Та ее хватала и бежала успокаивать на кухню. И вдруг, когда мне было 22 года, мэр Москвы Яснов дает нам, спартаковцам, за победы в международных играх по двухкомнатной квартире! Квартиры малогабаритные, 28 метров: поставил койку – стол уже ставить некуда. Но для меня это была фантастика!
– Кем были ваши родители?
– Мама – слесарь-сборщик, на ЗИСе собирала зеркала. Отец – кладовщик, выдавал заготовки, из которых детали делали.
– Сколько вам было, когда началась война?
– Девять лет. 1941‑й для Москвы был самый тяжелый. В Москве рынков не было. Я всю ночь стоял за хлебом, покупал бублики. Сам не ел (сколько воли надо было проявить голодному ребенку!), а на подножке поезда ехал продавать их за 100 км, в Михнево. А обратно вез мороженную, всю черную, картошку, чтобы накормить семью. Мать работала по нескольку суток, и я отвечал за пищеблок. Сам готовил. На кухне стояла чугунная печка. Я мастерил из отрубей что-то вроде лепешек. (Исаев переводит взгляд с Геннадия Ивановича на меня.) Представляете, что такое отруби? Шелуха с зерен. А раз пожарил и не посолил. Невозможно было есть. Но съели. Да еще хвалили.
– Во время войны в футбол играли?
– Во время войны играли в войну. Идет тревога, а мы ищем немецкие самолеты… Я с матерью дежурил на крыше дома. У нас были щипцы. Зажигалку ими хватаешь и сбрасываешь бомбу на улицу. А одна была такой красивой… Я ее домой принес. Горит, как бенгальские огни! На кухне подсунул под стол, но меня пацаны выдали: «Исаев взял бомбу». Звонок в дверь. Открываю – милиционер, а с ним целая бригада. Мать не может понять, в чем дело, – о бомбе разговор идет! Я веду их на кухню, лезу под стол... Как она не зажглась – непонятно. Бог нас уберег.
Когда немец от Москвы отошел, мы начали гонять мяч. А уже после войны я впервые попал на «Динамо». Играл «Спартак», и меня это так захватило. Я от футбола просто обалдел.
Я был чумовой, мог гонять мяч днем и ночью. Черного хлеба с луком схаваешь, из-под крана воды попьешь – и вперед! Я даже в школе садился возле окна: завидев мяч, книжки под мышку – и туда.

БОБРОВ И СТАЛИН

– Ваш первый клуб – «Салют» от завода «Красный пролетарий» играл на первенство ЗиЛа?
– Да. В один момент у меня вдруг стало получаться все! Прямо какое-то прояснение, словно Бог, за мной наблюдая и видя мои старания, меня наградил. В 16 лет пригласили в дубль «Торпедо», я даже съездил с ними на игру, вручил спартаковцам цветы. Но мои ребята расплакались, и я не пошел в «Торпедо».
А потом меня призвали в армию – в ВВС. Тренер Бобров меня полюбил: никого и близко ко мне не подпускал, тренировались в паре. Учил жестко, матом. Играли в «квадрат». Он на меня орал так, что я думал: «Ну все, не буду играть, на хрен мне этот футбол!». Но каждый раз, когда заканчивалась тренировка, он меня, как брат, обнимал: «Ты помнишь, в том моменте…» А я вообще не помнил что делал: для меня Бобров – что-то недосягаемое!
– Со Сталиным общался? – интересуется Геннадий Иванович.
– Видел, но говорить не довелось. Помню мой первый выход за ВВС. Играли с Киевом на «Динамо». Первый тайм – 1:1. В раздевалку заходим – а там выпивший Сталин ходит туда-сюда: «Все вперед! Ни шагу назад! Чтоб была победа!». Бобров взял слово: «Василий Иосифович, можно я ребятам скажу в течение секунды?» – «Да-да-да, Всеволод Михайлович». Сталин тут же сел в кресло, он Боброва слушался.
Вышли. Проигрываем – 1:2. Сразу после гола мне говорят: «Раздевайся!». Я стал завязывать бутсы, а меня кондратий бьет, не могу шнурком в дырку попасть. Первый раз на публике. Выскочил как чумовой – не соображал ничего. Как бык в корриде выскакивает на арену, так и я. И тут же отдаю пас Боброву. Он – мне в одно касание, я как шлепну – мяч в «девятину» – 2:2. После этого я в основном составе!
Но тут проблема: у меня все время ангина была. Кефира выпью – на следующий день готов. И перед второй игрой – температура 39. Выхожу вялый и не попадаю в игру…
Уже потом, в сборной, заставили удалить гланды. Первая градская больница. Большая операционная. Я сижу, а врач ниже меня. Берет щипцы с набалдашником на конце, закручивает гланды и не то что вырезает, а вырывает их оттуда – трещит мясо! Возле врача – стол на колесиках, на нем всякие зажимы, ножи, ножницы. Я как дал ногой по этому столику! И он – ж-ж-ж по операционной волчком. Она кричит: «Что вы хулиганите?!» А я ответить ничего не могу – у меня распорки во рту. Потом мы вчетвером поехали отдыхать в Кисловодск – Татушин, Симонян с супругой и я. Меня предупредили, что пить нельзя: начнется кровотечение – кто будет спасать? Приехали. Они повели меня в кафе проверить, можно или нет. Взяли по сто граммов коньяка. Я выпил – они на меня, затаив дыхание: «Ну как?» – «Пойдет! Всё зарубцевалось».

СПАРТАКОВСКАЯ ФУТБОЛКА СЕСТРЫ

– В 1953 году, когда расформировали армейские команды, тебя взяли в «Спартак». Ты ж спартаковец с рождения? – дразнит Ларчиков. – Говорят, родился в красной футболке?
– (Радостно смеется.) Раньше на каждом майском или ноябрьском параде шествие трудящихся замыкала колонна спортивных мероприятий. В ней шла моя сестра. Она работала в клубе кооперации (была такая спартаковская организация). Подарила мне футболку «Спартака», и я в ней действительно везде ходил: на работу, на соревнования, чуть ли не спал в ней. Вот так меня «Спартак» завлек с самого детства! Когда я работал на Карбюраторном заводе учеником токаря, на игры «Спартака» я убегал через крышу завода: крыши были небольшие, и я прыгал с одной на другую. Посмотрю игру – и опять возвращаюсь.
Когда меня переводили из ВВС в «Спартак», мать, работавшую на заводе Лихачева, через директора уговаривали, чтобы я перешел в «Торпедо». Помню, она говорит: «Сынок, может, за «Торпедо» будешь играть?» (смеется). Хотя всю жизнь меня ругала, что в футбол играю.
– Почему?
– Все ботинки порвал, даже ее, у нее были с тесемочкой. Я померил – подошли. Вышел во двор и как двинул мячом – разорвались. У отца в диване лежали солдатские здоровые ботинки. На три размера больше. Я с лета как дал – пополам, хоп!
– Вы остались в истории как автор удивительной фразы: «Спартак – моя футбольная родина»…
– А так и есть! Я пришел из военной команды, где люди были старше меня и по званию, и по возрасту. Идет установка, входит военный генерал: «Встать, товарищи офицеры». Все вскакивают. А в «Спартаке» демократия. Свобода. Приняли так, будто я сто лет там играл.
Жена: А какие игроки были в «Спартаке»! Все знаменитые, все красивые!
– В «Спартаке» 10 олимпийских чемпионов было. В финале Олимпиады в основном составе 8 наших играли, и только Яшин и Кузнецов – из «Динамо», Башашкин – из ЦСК МО. Первый раз за «Спартак» я сыграл в Харькове. Там за дубль с нами вышел Дементьев, спартаковский патриарх того времени. Мы выиграли – 4:1. Возвращались обратно на поезде. Я близко еще никого не знал. Зашел в вагон-ресторан – там группа наших. Дементьев говорит: «Молодой, иди сюда!». Наливает рюмку водки. «Николай Тимофеевич, я не пью». А он хохмач был: «Не пьешь водку – пей пиво, не отставай от коллектива!».

МАТЧ ПРОТИВ «СПАРТАКА»

– Что чувствует человек, которому голеностоп выворачивают наизнанку?
– Финал Кубка в 1957‑м. Делаю передачу, а Рогов был далеко, не успевал и прыгнул на меня… Лучше б он мне ногу сломал – я бы быстрее ее залечил. Меня сразу на «скорой» увезли в больницу. Невыносимые боли. Полгода ходил на костылях, но они так и не прошли. В ноге образовался шип. В Венгрии надо играть отборочный матч к чемпионату мира. Я утром потянулся – и шип вылетел. Елки-палки, что делать… В пять утра пошел к массажисту, разбудил: «Представляете, я скажу тренеру, что не могу играть? Вчера я тренировался, а сегодня? За кого он меня примет?». Массажист уложил меня на кровать, с двух сторон нажал и заставил через силу двигать ногой. Шип встал на место. Я стал играть. Но боль мешала.
– Если это было в 1957‑м, получается, вы еще пять лет играли через боль?
– Мне говорили: «Ты же хромаешь». А я отвечал, что не замечаю. Бил с левой ноги, передачи делал с правой. Более чувствительной. В 1962‑м мы стали чемпионами, и в «Лужниках» меня красиво проводили из «Спартака». Я поблагодарил всех… А потом меня Акимов уговорил играть за яро-славский «Шинник». Я поехал туда зимой – посмотреть. А туда уже Ивакин пришел, Федосов из «Динамо», Гришин из ЦСКА, Артемьев из «Локомотива». В общем, подобралась команда. И я сломался!
– В итоге ты сыграл за «Шинник» против «Спартака», – напоминает Ларчиков.
– Да, на Кубок. Но я отказывался играть! Акимов заходит на установку, я ему говорю: «Анатолий Михайлович, не могу играть против «Спартака» – «Как это?!». – «Ну как я могу играть против «Спартака»? Я десять лет играл за него» – «Толя, нам кубок не нужен. Выйди, ради Бога, чтобы игра была хорошая». Вышел. Мы проиграли – 0:3. На следующий день еду на машине с Ивакиным. Навстречу – директор Ярославского шинного завода: «Ребята, я вас поздравляю! «Спартак» есть «Спартак». Но вы играли так, что народ доволен».
А еще, знаю, Старостин на следующий день спросил у Симоняна: «Никита, не пойму, в чем дело. Почему Исаев вышел и с левой ноги не стал бить?» – «Да он вообще отказывался против «Спартака» играть!». – «Не может быть?!».

ИСАЕВ И ИЛЬИН

– Гол, забитый в Мельбурне в финале Олимпиады, – вспоминает Ларчиков самую яркую страницу в карьере друга, но и самую болезненную. – То, что Ильин коснулся мяча, – это да. Но перебросил его головой в ворота Исаев – и мяч пересек линию, он уже был там! Но набежавший Ильин добил мяч…
– Тогда было важно, чтобы мы стали чемпионами Олимпийских игр. А вот потом, конечно, обидно было. Приехали домой. Всех награждают правительственными наградами, а моей фамилии нет… А я первый мяч забил на Олимпиаде и последний. И никто, никто за меня не поборолся. Автором гола назвали Ильина, и все промолчали. Когда отмечали 50‑летие (!) победы на Олимпиаде, Парамонов подошел к Дмитрию Медведеву: «Дмитрий Анатольевич, вот всех наградили, а Исаева – нет» – «Не может такого быть… Я проверю». И на 75‑летие меня наградили орденом «За заслуги перед Отечеством IV степени» (с гордостью). Из тех, с кем играл, ни у кого, кроме Симоняна, такого ордена нет.
Жена: О чем вы говорите? Не знаю, сколько лет прошло, пока он мне рассказал про тот гол. Толя молчал, переживал, но не говорил даже мне. У него просто однажды вырвалось: «А гол-то я забил!».
– Ты чего там разговорилась? Обалдела, что ли?! – пожурил супругу Исаев.
– Анатолий Константинович, а если бы сейчас можно было переиграть тот момент, что бы вы крикнули Ильину: «Не трогай мяч!»?
– (С грустью.) Ничего я ему не крикнул бы. Я, когда забил гол, к нему подбежал, обнял и говорю: «Молодец, что подстраховал». Но я бы на его месте никогда не признал такой гол своим. Ни-ко-гда в жизни! Я очень уважаю людей и не могу их обманывать. И в газеты я никогда не лез. Кто меня знает, тот оценит. Вот Ларчиков меня знает…

Источник:Советский спорт-Футбол

Добавил:Duc8