Валентин Гуреев: Старшинов просил отдавать «под метлу». Часть 1
Чемпион СССР-76 в составе «Спартака», отметивший 12 марта 70-летний юбилей, дает большое интервью пресс-службе красно-белых: о послевоенном хоккее, о похоронах Сталина, о тяжелой травме после удара Александрова и о многом другом.
- Ваш юбилей подкрался совершенно неожиданно. Сами верите, что справили семидесятилетие?
- Совершенно не верю. Время так быстро пролетело, кажется, что мне ну никак не семьдесят. Я ведь еще двигаюсь, тренирую. И все говорят «праздник», но это не так… 70 лет - просто констатация факта.
- Но вы действительно очень хорошо выглядите. Есть ли какой-то рецепт, чтобы так сохраниться к семидесяти годам?
- Рецепт? Наверное, надо любить своих близких и жить так, чтобы всё было в меру – это я сейчас говорю в том числе и про вредные привычки.
- Когда просыпаетесь по утрам, чувствуете, что всю жизнь играли в хоккей?
- Как сказать? Сейчас ложишься с хоккеем, встаешь… Если вечером не услышал, как сыграли, обязательно ищу утренние новости. Жена тоже следит за хоккеем. Она может, например, сидеть, вышивать, а телевизор работает – слушает. И обе мои дочери, и внук – все болеют хоккеем.
- Какие-то проблемы со здоровьем напоминают вам о хоккейном прошлом?
- Да не хочется о них, о травмах… Конечно, колени побаливают – сказываются старые травмы. Но, повторюсь, думать о них не хочется – стараюсь не зацикливаться. Самое хорошее, это когда работа есть. Работа для меня настоящее лекарство.
- Супруга вас когда-нибудь ревновала к хоккею?
- Нет. Она в принципе, где бы я ни работал - и за границей, и в Воскресенске, и в Череповце, и в Ноябрьске главным тренером – везде со мной и всегда меня поддерживает.
- Сколько лет вы вместе?
- 10 марта исполнилось 49 лет.
- Что, на ваш взгляд, помогло вам столько лет оставаться вместе?
- В первую очередь, естественно, любовь… Дети у нас сразу пошли: старшая, потом младшая – здесь уже появилась ответственность перед ними, перед большой семьей. Работал, чтобы обеспечить семью.
- Когда-нибудь хотели, чтобы дочери связали свою жизнь со спортом?
- Нет, не хотел. Но если откровенно, поработав четыре года с женской сборной, считаю, что младшая смогла бы быть в команде. У нее по-спортивному злой характер, не любит проигрывать. Я бы в женский хоккей её отдал, а так…
- Вы же родились в Москве.
- Да, коренной москвич. Жил на Красноармейской улице за Домом офицером. Вернее, сначала мы жили на Второй Поклонной горе – там были бараки, а потом уже переехали, дом наш находился рядом с Институтом переливания крови. Почему я и пошел в ц*** – дворец находился через дорогу.
- Война коснулась вашей семьи?
- Конечно. Как и всех. И дед воевал, и крестный мой… А мой дядька Борис Пахомов? У него три ордена Славы, а медалей… Помню, он всегда собирал нас 9 мая и всегда был рыбный стол: ездил на Можайское море, ловил. Была и рыба в томате, и заливная. И вот он как выложит все свои награды – целый иконостас. Дядька - герой.
- Послевоенное время помните?
- Помню, что хоккеем начинал заниматься во дворе: ребята сделали мне клюшку из прута с железной ручкой – гонял ей мороженую картошку. Раньше ведь какие зимы были! На натуральном льду мы катались с ноября и до моего дня рождения. А сейчас две недели, и нет зимы. Помню, Сталин умер, все трубы в Москве как загудели: фабрики, железнодорожные составы. И, конечно, все переживали, что будет со страной после его смерти. Вот тесть мой, он всю войну прошел, получил ранение, с орденами… Взял дочь и пошел с ней на похороны вождя. Началась давка, и они оказались под лошадью, их чуть не затоптали. Тесть плакал всю ночь. Конечно, все боялись…
- Как вы оказались в Усть-Каменогорске?
- Мы стали в СССР чемпионами среди молодежных команд. Изначально, 45-й год был слабый, поэтому я, Викулов, Еремин, Замонин Витя, Сашка Гусев, Толька Белоножкин играли за них. В итоге мы выиграли, после чего нас распустили в отпуск, а Юрий Николаевич Баулин принял Усть-Каменогорск. Мы начали кататься в августе, и он приехал, забрал меня, Замонина и еще одного защитника. Увез со словами: «Ну чего вы будете в ц*** сидеть? Тут столько народу!» Хотя мы еще год могли играть за молодежную команду. На следующий год я забил в Устинке больше всех, и Николай Георгиевич Пучков забрал меня в СКА.
- Усть-Каменогорск – хоккейный город?
- Да! Там ведь больше и делать-то нечего. В городе большой свинцово-цинковый и металлургический комбинаты – два огромнейших завода. Казахов там почти нет, они все в горах. Русский город. И вот все мальчишки заболели хоккеем, это, конечно, благодаря Юрию Николаевичу. Мы когда приехали, играли на открытом льду: деревянный стадион весь трещал по швам, люди за два часа в минус тридцать приходили занимать места. Ну а потом построили новый дворец, маленький тренировочный каток и пошло-поехало. Конечно, в Казахстане это самый знаменитый клуб, из него вышло очень много талантливых игроков.
- Народ в -30 грелся «по-русски»?
- Да. В полушубке бутылка спирта – пили в основном его. Стояли, посасывали из трубочки.
- Чтобы милиция не загребла?
- Нет, тогда никого не загребали: на весь стадион было всего два милиционера.
- В СКА вы уехали в армию?
- Да. Призвали, и два года я служил. Потом было первенство Вооруженных сил в Хабаровске, я стал лучшим бомбардиром. После этого меня стали приглашать и Борис Кулагин в ц*** , и Нетто c Карповым в «Спартак». Прилетел домой, ночь просидел, не зная, что делать: и вроде хотелось в родной клуб, а, с другой стороны, мне очень понравились уважаемые мною Нетто и Карпов. Выбор был сделан в пользу «Спартака», о чем ни разу не пожалел.
- Но вы ведь не могли не понимать, что играть в ц*** - это почти гарантированно выступать за сборную?
- Я это понимал, но дело в том, что там и так было много достойных хоккеистов: и Викулов, и Полупанов… А сидеть? Я не думал, что заиграю сразу, да в ц*** никто сразу не заигрывал. И Михайлов, и Петров в свое время просидели полгода в резерве. Такая у Тарасова была система: новенького надо немного «прижать», пусть поработает. В общем, так случилось, и я ни о чем не жалею. Пусть «народная команда» - это банально, но это правда так. Я отдал «Спартаку» девять лет как игрок, потом два года был здесь главным тренером. Очень замечательные, интеллигентные ветераны наши и, конечно, мэтры: Старшинов, Майоров, Якушев, Шадрин – за этими людьми все шли.
- Каким вам запомнился Карпов?
- Если одним словом: оптимист. Наше звено всегда играло против Борьки Михайлова. Даже если мы хуже играли, он говорил: «А наши Шадрин, Мартынюк, Якушев парочку забьют». Он всегда был очень веселый, не унывал, человечный человек.
- Не считаете, что он был несколько недооценен в нашем хоккее?
- Он ведь давно не работал, потом ушел из жизни. У нас многих забывают. Молодежь, думаете, помнит Фирсова? Величайший игрок! Если перечислять всех, кого незаслуженно забыли – времени не хватит.
- Чем вам запомнилось «золото» 1976-го?
- Предпоследняя игра с «Крыльями». Им эта игра ничего не давала, а нам выиграть нужно было обязательно. В тот день мы победили 6:4, я там тоже забил две. И гора с плеч: ну всё, теперь оставшуюся игру тоже не упустим.
- «Золотой матч» был с Горьким?
- Это был драматичный матч! У нас тогда подобралась хорошая компания: и первое звено хорошо играло, Якушев – Шадрин – Шалимов. Они пришли на смену Майоровым, Старшинову… И так всё удачно сложилось. В том сезоне неплохо сыграл в воротах Витя Криволапов.
- Как только вы пришли в «Спартак», вас поставили в тройку к Старшинову и Зимину?
- Нет. Я демобилизовался и где-то в феврале оказался в «Спартак», начал тренироваться, в этот год команда стали чемпионом. А на следующий сезон пригласили Володю Маркова, Жору Углова из «Сибири» - талантливый центральный, и меня. Должен сказать, что наша тройка была неплоха: все катили, такое удовольствие я получал, выходя с ними на лед. А потом мы поехали в Питер, кажется, это был ноябрь, и проиграли там 2:3. Возвращаемся в Москву, Николая Ивановича снимают – в то время всё делали быстро. И ставят на его место Бориса Майорова, он недавно закончил играть и занял пост главного тренера. Поставить меня к Старшинову и Зимину было его решением. Конечно, мне было тяжело: я в принципе играл центрального, также мне было удобно играть справа. А слева… У меня поначалу даже обводка не шла в другую сторону (смеется). Но потом наловчился с такими-то мастерами. Женька – тот вообще технарь. Играть с ними было сплошным удовольствием.
- Старшинов вас не «душил» на первых порах?
- Нет. Он не «душил», но было: «Валя, увидел клюшечку мою на льду – отдай туда. А как отдашь – всё равно. Только дай туда. Под метлу». Такое у него выражение было. И в этот сезон мы, по-моему, чуть ли не на первом месте были по количеству шайб. Конечно я, наверное, отставал от них, но тем не менее это была очень хорошая тройка.
- «Суперсерию» вы в Москве смотрели?
- Да. Тогда об этом событии говорила вся страна. На стадион не попал, смотрел по телевизору дома.
- Верили, что мы можем что-то противопоставить канадцам?
- Вполне. Анатолий Владимирович, когда я учился в его группе, всегда говорил: «На базе атлетизма мы догоним и перегоним этих профессионалов». Он верил в это. Первые три послевоенных поколения – звездные игроки. И Женя Паладьев, Володя Лутченко, Саша Мальцев – все технари, все талантливые. Но немножко не повезло дома: одна ошибка, и проиграли последнюю игру. Хендерсон забил «дурочку».
- В семидесятые в «Спартаке» играл Аркадий Рудаков. Говорят, хоккеист от бога…
- Да. Его если на улице встретите, никогда не скажете, что хоккеист: небольшого росточка, коренастенький, но голова и руки! Сейчас говорят: центральный - это оборонщик, центральный - это распасовщик… Я этого не понимаю. Центральный на то и есть центральный, он всё должен уметь: и отдать, и забить, и побороться, и помочь в обороне. Когда пришли Саша Баринев и Леша Костылев, Аркашу поставили к ним в звено. Они очень неплохо играли. Рудаков был как режиссер: такие передачи раздавал! А какой хитрый был за воротами! То, что сейчас делают игроки: ударяют о каркас ворот шайбой, чтобы обыграть защитника, он вытворял еще 40 лет назад. Аркаша – умница, хороший был хоккеист. Он к нам поздновато пришел, в тридцать лет, но тем не менее помог нам выиграть чемпионат.
- На ваш взгляд, кто в 70-е был сильнее: Третьяк или Зингер?
- Не знаю. При всем к ним уважении, ответить на этот вопрос не берусь. Наверное, все-таки Третьяк: он был и помоложе, и здоровья побольше. Саныч был постарше, да и здоровьице у него было не ахти какое, но это был самоотверженный вратарь до мозга костей.
- Правда ли, что однажды вам самому пришлось встать в ворота СКА?
- Да. Это был Свердловск, мы играли еще на открытом катке. Я не помню, почему… Один вратарь получил травму, а второму занять место в воротах было нельзя – не помню, что за правила такие были. В общем, в ворота должен был вставать полевой игрок. Пришли в раздевалку, проигрываем 0:2. Пучков был суровым тренерам, сказал нам: «Ну что, кто встанет в ворота?» Молчание. И вот он прошелся по всем взглядом, тогда я сказал: «Давайте мне форму». Меня одели, я вышел и сыграл два периода. Правда, проиграли 2:4. Две я запустил все-таки. А первый бросок – думал, умру. Был такой хоккеист Валерий Чекалкин, воспитанник «Спартака». И вот первая смена, он входит в зону и как даст по воротам! Шайба прилетела мне в блин – отбил, ну и слава богу. Потом немного разошелся.
- В 1977-м у вас была тяжелая травма, когда в вас врезался Александров. Хорошо помните тот эпизод?
- Прекрасно. Мы играли с ц*** . Левая сторона Лужников, я Володьку Лутченко пытаюсь обкатить, а сделать это трудно. Отличный защитник. Он под меня подстраивается, тут поворот, угол… Я его уже обкатываю, он клюшкой мне под ноги, чувствую, что теряю равновесие. Вдруг сзади удар, наглый удар. Я влетел в борт, переломы были страшные…
- Сколько пришлось пропустить?
- Это было в феврале, сезон я, конечно, не доиграл, а в июле начал тренироваться.
- Борис Александров перед вами извинился?
- Да. Но что толку? Очень грязный прием с его стороны.
- В вашей жизни была травма тяжелее этой?
- Вроде, нет. Куда же еще тяжелее?
- Когда в 70-е играли с ц*** и «Динамо», чувствовали, что судьи «Спартак» «поддушивают»?
- Нет. Судьи и «Спартак» тоже любили, так что сказать, что они нас «сплавляли» или «душили» – не могу. Но и когда я работал тренером, на судейство не роптал: команда просто должна забивать больше, в любом случае играть лучше. Судьи? А что судьи? В первую очередь нужно покопаться в себе: почему не забили? Ну если уж внаглую кто-то нарушения пропускает, можно высказаться, но поднимать шум-гам - я никогда себе этого не позволял.
- Правда, что в 70-е годы по популярности хоккеисты в нашей стране были на уровне космонавтов?
- Правда (смеется). В машине едешь на большой скорости в Шереметьево, гаишники останавливают. Выходишь, а они: «Ой, извините». Отпускают. Все нас знали, конечно. Тогда на хоккей было не попасть. Не поверите, я мебель в свою квартиру купил, продав два билета на игру с ц*** в 1969-м. Космонавты, хоккеисты… Безумная была популярность, а всё почему? Потому что выигрывали каждый год: Европу, мир, Олимпиады. Да и Брежнев хоккей любил. Сейчас, могу сказать спасибо нашему президенту за развитие хоккея: он тоже заразился этим видом спорта.
